Лето традиционно из жары переходит в дожди. Черновики теряют свою актуальность как выцветают записи в бумажном блокноте. Иногда я подолгу не могу взяться за текст, потому что боюсь, что пальцы сегодня недостаточно точные и будут часто промахиваться мимо кнопок, отчего будут опечатки, а я буду досадовать, отвлекаться на эти опечатки, нервничать и потеть от того, что все складывается не так гладко, как мне бы хотелось. Я вообще не могу отказаться от идеи, что все классное, что бывает в жизни - получается гладко. Между тем, прошло меньше недели с последней истории. Это неправильно. В моей жизни стало происходить слишком много всего, и я уже не контролирую это. Заметки со сбившейся хронологией походят на спутавшиеся нити клубков. Из них должен был получиться комбинезон с пуговками, а вместо этого я пытаюсь связать носки, свитер и шарф.

Альбом фотографий в моем телефоне начался с уставшего лица бывшей: милая мордашка, такие хочется облизывать; а закончился фотографией моего дохлого кота со свернутой шеей. В зубах у него застрял то ли цветок, то ли еще какое-то растение. Кот уже сдох и разлагается. В уборке я не задаюсь вопросом, зачем я живу. Когда происходит что-то плохое, начинаешь считать дни с этого момента. Рано или поздно теряешь счет и все проходит. 

Перевожу утром будильник не потому, что хочу спать, а потому что ну его нахрен. Потом лежу, не сплю и в голове повторяется "нахрен, нахрен, нахрен". Настроение как в первом Макс Пэйне и саундтрек из него петлей на шею бросается. Я отлично гармонирую с этой обшарпанной автобусной остановкой.

В центральном парке павильон с детскими игрушками. Женщина в возрасте стреляет из пистолета мыльными пузырями, рядом тявкаяет игрушечная собачка. Вот это радостная работа. «А что ты можешь, что умеешь вообще?» - говорит мне друг и коллега. Мы сидим на скамейке, я снова потерян. Так меня всегда и разводят. В жизни не раз подписывался на всякую хрень, убежденный в собственной никчемности друзьями, семьей и самим собой. И сколько раз я не велся на эту манипуляцию, рано или поздно сам или кто-то извне напоминает мне, что я не умею. Тыкает пальцем и показывает, где и в чем я худший. 

В другой раз мы сидим с ним на другой скамейке. В парке собралось множество бессмысленных малолетних неформалов. Мы обсуждаем повседневные планы, я оптимистичен. Рассказываю ему про отца, что разносил все мои подростковые идеи, мечты. Но это лучше, чем если бы он разносил мне лицо. Как будто это что-то важное. «Привет фигуре отца».

Над нами сгущаются тучи. Иду домой, поливает со всех сторон, настолько оптимистичен, что это не сбивает с взятого курса. Показываю средний палец в небо. На следующий день просыпаюсь без сил и без оптимизма. План срывается, мне снова нужна подзарядка. Что-то мне подсказывает, что если долгое время бьешься над чем-то и не ощущаешь результата, если в попытках теряешь столько энергии, что кроме как апатично лежать на полу в поисках новой зацепки, нового мотива, ничего не можешь делать, то ты делаешь что-то не то. Ведь должны быть подвижки, оно должно поддаваться, а если не поддается, если потуги превращаются в онанизм, значит ты и оно – не созданы друг для друга. Пробить стенку головой можно – но что ты будешь делать дальше с разбитой головой? Если что-то не поддается, значит я этого не хочу. Говорю, что хочу или, что я не против, а подсознательно делаю не то и не так, как надо, чтобы получилось. Профанация работы. Прокрастинация вместо самореализации. Есть все же определяемая каждым разница между сложностями и пиздецом.

Подруга рассказывает, как у нее в деревне однажды собаки закопали ежа в землю. Съесть не смогли, поэтому вырыли яму в огороде и закопали. Вернулись люди, увидели это, ежа откопали, он остался жив и цел, а собак всех дед пристрелил. Одного из однокурсников звали Ежом. Не так давно он бросил все это дело и уехал в другой город.

Сестра шьет головы медуз, а я ее сегодня еще не видел. Не считая фото в инстаграме. Ночью я помогаю ей делать эти декорации для какого-то там мероприятия ее друзей. Когда ты живешь один и ничего в жизни не получается – ненавидишь себя. Это простая драма и ты тихонько страдаешь. Когда у тебя кто-то есть, начинаешь цепляться за человека, паразитировать на хорошем настроении или возможности себя как-то применить. И ненавидишь себя за это.

Вечер, когда я ощущаю себя бесполезным и беспомощным. Жду на остановке автобус. Он не идет очень долго. Ощущение беспомощности усиливается. Программа отслеживания автобусов не показывает ничего вразумительного. Когда по нужному тебе маршруту в этот самый час нет ни одного автобуса – ты ничего с этим не можешь сделать. Можно жаловаться кому угодно, брыкаться сколько хочешь, но факт останется фактом – в этот самый момент, когда тебе нужен этот автобус, его просто не будет. Бесит всё и такие вот несовпадения. Желаемого автобуса так и не дождался, пришлось ехать на другом, чтобы вообще выбраться из этой транспортной западни. Этот другой автобус выступает чуть ли не в роли спасителя, который везет меня к ней. Но он не спаситель. Автобус везет тебя по жизни просто так. Безличностно и безэмоционально. Прикладываю голову к окну, собирая глазами людей с тротуара. Люди на глаза попадаются как орешки на зуб: то вкусный, то выплюнуть хочется. Напоследок нужно увидеть хоть кого-то симпатичного, иначе закрывать глаза просто не хочется. Эта последняя неприятная фигура так и будет маячить перед зрачками.

Смотрю в окно на проплывающих мимо людей и снова думаю, что ненавижу всякие ее любовные отношения, которые были до и после меня. Прихожу домой, моя голова занята всем тем, что меня огорчает. 

Записываю в телефон указания, чтобы не забыть, на что я иду жаловаться в поликлинику. Утро, перед входом собираются немощные. Никаких видимых признаков того, что двери сейчас откроются нет, просто кто-то из хилых приблизился к двери и запустил цепную реакцию стада. Люди начинают толпиться у входа, концентрация нездоровья на квадратный метр такая, что мне кажется крыльцо должно вспыхнуть, как полыхали дома чумных в четырнадцатом веке. Знакомиться с девушками во взрослой поликлинике – безопасный вариант. Им всем как минимум восемнадцать. 

Гуляю по району с новостройками. Кругом китайские дети вперемежку с детьми европеоидов. Квартиры здесь не из дешевых. По азиатам сходу не поймешь, кто из них богатый. Все они выглядят какими-то грязными. В автобусе стою с сумкой на плече, сливаю свои мысли в заметки эверноута. Мне иногда снятся эти черновики, иногда звучат наяву где-то в затылке воспоминаниями. Мы поколение тех, кто начинает писать свои мемуары еще до того, как чего-либо достиг. На глаза попадается жирная девушка в футболке, раскрывающей ее жировые залежи с надписью «Baby don’t cry». Все, что я хочу – спать в автобусе, под песни My Personal Murderer пока он везет меня к концу света. 

Пишу ей. Похоже, для нее нормально не переписываться неделями. Мой опыт прошлых отношений такой привычки не выработал. Пауза в общении в пару дней оставляет меня наедине с моей неуверенностью в себе. Во мне слишком много маленького мальчика и я злюсь и обижаюсь на уменьшение внимания. Очень остро реагирую на изменение температуры в отношениях.

Начинаются не отвеченные в течение пяти минут, часа, нескольких часов, сообщения. Провожающему вслед не бросаются взгляды из автобуса. Вот и доходит до того, что не получаешь ответа до того, как уснуть. Утром просыпаешься, чуть позже вспоминаешь этот маленький факт и расстраиваешься. Проверяешь сообщения, расстраиваешься снова в любом случае: ответа нет – сообщение прочитано, или же есть – но это не то, что ты бы хотел увидеть в ответ. Недоволен собой, что так мнителен и чувствителен. 

Сидим с другом в парке. Мимо нас проходит мужчина с собачкой на колесиках вместо задних лап. Говорим про сновидцев и сталкеров. Я говорю ему, что не верю ни в какой путь, напираю на биологичность человеческой жизни.

-Мне кажется, самый жуткий трип о том, что все эти лсдшные, декстрометорфанные грезы со смыслом - всего лишь наркотические трипы и ничего большего. Что жизнь бессмысленна и одна?

-А ты думаешь такого трипа не было?

Он говорит, что все бы так, и все бы хорошо, но космос в конечность жизни не вписывается. Говорю, что существование космоса и непознанность механизмов мира – не достаточное основание для отрицания конечности и бессмысленности твоей жизни. Перед нами на скамейке инвалид с костылем пытается сменить набойку. Подходим, помогаем.

Ты – всего лишь не очень уплотненная пустота. А это всего лишь бессмысленная фраза. Совокупность дребезжащих колеблющихся молекул. Мы лишь вибрирующая пустота. Нет никакой возможности сохранить, записать все эти движения, чтобы проследить изменения, увидеть хоть один момент настоящего. Нет никакого тебя постоянного. Ощущение себя, как целого объекта на вымышленной шкале времени - всего лишь сочетание материальной реализации и обусловленного ею восприятия. Улитка видит мир совсем другим. С позиции элементарных частиц – ты улитка.

Все эти мысли и разговоры уже происходили. С другими людьми, в других обстоятельствах. Бесконечные диалоги.  Вот, почему мне нравится песня Fleur – Ремонт. Разговоры – стены. Одни и те же. Периодически штукатурятся стены, клеятся обои. Потом все срывается и по новой. Иногда поверх, иногда с возвращением к голым стенам. Вот они, все эти разговоры и мысли. Стены твоего дома в перманентном ремонте.

Раскидываю варианты с тем, что внезапно, но вполне закономерно стал не интересен, приелся и все такое. Надоел. Умудряюсь игнорировать ранее часто звучавшие разговоры. Прикушенная губа и укус большого пальца левой руки вдруг становятся инструментами, якорями сознания. Как я умудряюсь проливать столько черной краски из-за пустяка. Тьма – в важности.

Прописываю себе ментального леща. Восстанавливаю восприятие. Стою на остановке, фасуя мысли по пакетикам, какой-то потерянный внутри, обветренный. На остановку идут две знакомых девушки. Бывшие одноклассницы. Мне резко хочется не существовать. Как некстати, сейчас я не могу с ними говорить. Смеюсь внутри себя этой случайной встрече в такой суетный момент осознаний. 

Подруги называют меня самым популярным человеком на этой остановке, смеемся над всяким. Одноклассница: у нее светлые волосы и голубые глаза, боюсь этих ее случайных фразочек, задевающих меня за живое. Говорит про возрастные изменения на моем лице. Она как будто действительно видит меня насквозь, не зная ни ситуаций, ни их бэкграунда, выстреливает так метко, что в голове начинает резонировать эхо. Спрашивает о том, что у меня случилось, кто обидел, кто подставил, что не вышло, намекая, что я всегда ей ныл и плакался в плечо. Смеемся с этого.

Задает мне вопросы сразу по существу, говорю, что она следователь, пытаюсь съезжать с темы, отвечаю бессвязными фразами. Смотрит на меня как гадалка какая-то, я ей еще ничего не сказал, а она уже лезет в душу и резюмирует: «не зацепила». Выпадаю с этой ее реплики. Как она так судит о том, что и с кем у меня сейчас происходит, если она вообще ничего не знает. Слишком открыт сейчас для воздействия, ненавижу это состояние. Накидывает еще пару фраз, отрицаю все, а она говорит, мол, сейчас я с этим не согласен, но семена посажены и уже растут.

Едем в автобусе, говорю ей, что она ничегошеньки не знает, а судит. А она непоколебима на своем «не зацепила». Смотрит на меня своими голубыми глазами и говорит такие вещи. То есть, я понимаю, что она хочет мне этой фразой сказать, но это не то, что есть в моей реальности, да еще и звучит, как нечто негативное. Выдается возможность сесть на отдаленные друг от друга сиденья. Спрашивает меня через проход:

-сколько ей лет?

-что? – делаю вид, что не слышу и не понимаю вопроса 

-how old is she?

-not so old as you 

-you fuckin' piece of shit

По дороге домой я планировал спать, спать не получается. Смотрю в окно, думаю. Ненавижу состояние открытости для воздействия. Ощущаю, как прорастают семена сомнений или что-то вроде того. Псыкаю в ее сторону, обращает внимание. Показываю, как у меня из головы прорастают деревья. Показывает, что в ее представлении семена прорастают внутрь, опутывая собою мозг. Рядом со мной освобождается место, пересаживается.

Ненавижу, когда лезут в мою личную жизнь. Просит показать ее фотографию, отказываюсь. Спрашиваю, почему это она решила, что девушка меня не зацепила. Ничем не объясняет. Она ведь сама не знает, как и что должно быть, чтобы это работало. Говорит, что должно быть притяжение. Что-то большее. Что-то большее, чем что – она не знает. У нее в личной жизни порядка не столько, чтобы раздавать советы. Но ровно столько беспорядка, чтобы вмешиваться в чужие и рушить парадигмы, как она говорит. Заявляет, что мы видимся раз в полгода и раз в полгода она рушит мои парадигмы. Шучу, что это ее хобби, в отместку за то, что в девятом классе назвал ее жирной. 

Она мне говорит про свою недавнюю попытку отношений. Говорит про «прощупывание вариантов». Переносит свои переживания на меня и заявляет, что я как раз сейчас просто прощупываю вариант, не желая быть один. Мол мне не хочется упускать какую-то возможность. Отвечаю на это тем, что уже весьма приловчился быть один, и мне так даже лучше, но тут вдруг получилось так, что не одному быть все же лучше. Несмотря на то, что я определен в себе, ее самоуверенные заявления заставляют меня пересматривать свои взгляды и перетряхивать восприятие.

Говорит о том, что недавно попался ей парень, во всем хорош, идеал ее в общем-то, но она вдруг поняла, что даже с идеалом может быть не так. Потом подумала еще и добавила, мол, он был недостаточно самоуверен и не было пунктика в упорстве, пока она типа позволяла себя добиваться. Повторяет мысль о том, что даже с идеалом тебе может быть не так. Я начинаю ненавидить всех и всея за то, что мы встретились. Отвечаю ей на это, надеясь наконец распрощаться: 

-Вот, я недавно искал себе рубашку с высоким рукавом, ну, знаешь такие непонятно изогнутые воротники, типа как жабо, думал, что мне пойдет. Померил некоторые, хоть и не такие, как искал, но увидел, что, возможно, мне вообще такие рубашки не идут. 

Говорит, что от диалога со мной ей стало тоскливо и хочется застрелиться. Говорю, что во мне зато проснулся ночной грузчик и поясняю, что для меня значит эта фраза. 

Иду от остановки до дома и прокручиваю пленку. «Не зацепила». Как так-то. Ведь зацепила. Не то, чтобы очень, а очень даже зацепила. Думаю, что я слишком холодно отношусь к ней. И теперь мне вдруг говорят «не зацепила» а я думаю, какого хрена это может значить?

Лежу ночью и смотрю первую часть «Нимфоманки». Голые тела, текстура кожи в свете экрана. Самодостаточный комфорт. А потом главная героиня говорит: «я ничего не чувствую» и фильм заканчивается. У меня в голове звучит нараспев стих Есенина «Да! Теперь решено..» и последние строчки из песни «Настоящие чувства» группы Red Samara Automobile Club. 

И я как будто бы не живу, а собираю материал для текстов. 

Когда умер первый близкий родственник, я сидел с трупом в квартире и писал в дневник. Тогда у меня на повторе звучала песня «Весна» группы Элизиум, «весна-весна, зимы уже не будет». Недавно я ехал в маршрутке и застрял в пробке, была жара, водитель закурил. Какой-то парень потребовал потушить сигарету, вместо нее заиграло радио. Звучала песня «Часики» Валерии, которая меня жутко бесила, а в особенности своими повторами «маленькие часики смеются тик-так, ни о чем не жалей и люби просто так». 

Вчера я впервые за долгое время позволил себе лечь спать до полуночи просто потому, что очень хотелось спать. Помню несколько случаев, когда после такого наступал какой-нибудь неожиданный пиздец. Вчера я впервые сделал вкусный лимонад. Вчера я впервые за это лето решил поспать с открытым балконом. Кот сидел на парапете и разглядывал улицу, заманил его домой с помощью еды. Он самый толстый из всех домашних животных и нагло несется к миске, распихивая остальных. Мы подобрали его с моей знакомой рядом со школой в день каких-то там выборов. Это было второе животное с улицы, которое решили тащить в дом. У нее уже был полный зверинец, поэтому кот остался жить у меня. В умении подбирать хорошие имена - я никчемен. Хотел назвать его Фейсбуком, но меня в этом никто не поддержал, а я не настаивал. В итоге звали его: Кот, Арни или Фома, кому как нравилось. Нахожу его на книжном шкафу, морда у него какая-то другая, то есть это мой кот, но какой-то другой. Потом он сидит в коридоре, беру его на руки, он вытягивается в полный рост, мурчит.

Вчера эта же девушка написала мне язвительное сообщение о том, что потеряли котенка на стройке и это, мол, моя вина. Недавно они с еще одной девочкой заприметили котенка со сломанной лапой, который прятался на стройке. Достать его не получилось, оставил телефон для связи плотнику, в сарае которого был замечен котенок. Вечером все же я узнаю, что ей удалось его вытащить, и она искала, кто бы свозил их к ветеринару. Мне кажется, она из тех людей, что в сорок лет живут в одиночестве с сорока кошками.

Луис Си Кей толкает с экрана моего монитора тему о том, что домашние животные – это страдание, отложенное на потом. «Смотрите, я принес домой причину наших слез через несколько лет».

Перед сном меня невнятно о чем-то попросили, я выключил свет и уснул. В час ночи просыпался от чего-то непонятного, сделал несвязные заметки в телефоне и продолжил спать дальше.

Живу на пятом этаже. А у кошек девять жизней. Но сегодня с этой арифметикой что-то оказалось не так, и теперь у меня на руках мозоли, а на кухне на одну миску для корма меньше. Когда утром мы находим Фому под нашими окнами с обратной стороны дома, я понимаю, о чем меня невнятно просили – проверить, закрыта ли форточка в той комнате. Мой кот сделал то, до чего у меня никогда духу не хватит – выпрыгнул из окна. Вернее, из форточки, но какая разница, если котик сдох. Мой кот убил себя и получается, что я ему в этом посодействовал. Как будто есть какое-то ограничение на количество животных, которых ей разрешено подбирать с улицы. 

У него свернута шея и мне его очень жаль. То ли неудачно упал, то ли какая-нибудь из уличных собак нашла его, пока он сидел на траве, ошалевший от падения, мяукал и ждал, пока его снова заберут домой. Разглядываю котика и разгоняю мух. Это, блять, мой кот. Глупый-глупый кот, как же ты тут оказался. Перекладываю его в коробку. Он вытянут на моих руках и не мурчит. Обувная коробка с лицом Валерии. Как же она меня бесит. Иду с Котом и лопатой к обрыву, где местные жители устроили кладбище домашних животных. Нахожу свободное место, главное, не раскопать чей-нибудь труп. Штык лопаты гнется, и я ненавижу производителей лопат. В голове мелькает гифка из фотографий с котом, где на последних кадрах – его труп и могилка. Вот, как все происходит. Все, что ты любишь, умрет. По голове стекает пот. Засыпаю белую шерсть землей и говорю: «пока, Кот». Вместо надгробия – лопата, воткнутая в землю, на черенок которой натянута средним пальцем перчатка. Единственное, что меня сейчас беспокоит – достаточно ли широкая получилась могила –  не должно быть тесно. 

Коробку с Валерией – в мусорку. Себя – домой, смывать грязь. Сегодня в городе был какой-то карнавал – ненавижу, черт подери, карнавалы. »Часики смеются тик-так, ни о чем не жалей и люби просто так». 

Первый абзац крайне важен, говорят они. Число семь – имеет большое значение в восприятии людей. Люди определяются с тем, будут ли они читать текст дальше, прочитав семь слов, говорят они. Я не знаю, как начать, чтобы не изменить себе и хоть как-то напускать пыли вам в глаза в привычной манере.

Под рукой нет задротских моих заметочек обо всем, что вижу в течение дней. Мне нравится фотографировать одиноко лежащие вещи на улице. У меня уже целая коллекция. Мой одинокий друг шутил о том, чтобы его фотография стала одной из.

Где-то лежит недописанный рассказ про каннибализм. Недоеденный, а, по честному сказать – едва начатый. Читаю простой и странный роман «Океан посреди дороги». Хочу проводить параллели с двумя неделями из романа и из моей жизни, но это слишком откровенно, сентиментально, грозит быть неверно понятым и я осекаюсь. И вообще, слова – это ответственность. Даже если ты привык это отрицать.

Утром делаю два шага и оказываюсь в центре города. Люди спешат на работу или вовсе нет. Не знаю, что делают эти люди, они просто идут, стоят и смотрят. А я протекаю по городу как будто взъерошенный, как будто с безумной улыбкой. Хочу спать. Потому что мало езжу на автобусе.

В моей голове множество так называемых "криминальных" подробностей личной жизни, но это не то, что я привык рассказывать. С ухмылкой смотрю на себя прошлого. Складывается все само собой или нет – я не знаю. Знаю лишь, что происходит много всего, а этот пост должен быть завтра и совершенно другим. Написанным в своей комнате с диско-шаром вместо люстры, который, как мне иногда кажется, по ночам выкачивает из меня энергию, как та херня в одной из серий Сейлор Мун. Этот текст должен быть написан не так. Совсем не так. Приторная фигня. Мой внутренний ночной грузчик не вышел на смену из-за девчонки.